Ужин в черкесском ауле

[ConnorНеубиваемый]

А это?

Ужин в черкесском ауле


Я уже рассказывал о Сереге, который вечно меня втягивает в самые разнообразные приключения. И это меня-то, сугубо тихого и домашнего человека, можно даже сказать — компьютерного червя. Похоже, что Серега разбудил во мне давно и тихо дремавшего гуляку, который теперь почти каждый вечер просится наружу. Ибо чем еще объяснить мои странные поступки, которые раньше были мне вовсе не свойственны?
Вот вчера, спрашивается, кто меня заставил наполнить водяной пистолет и пуляться в официанток? Конечно, мне нравилось, как у них белые кофточки намокают и становятся прозрачными, но раньше я себе ничего подобного не позволял.
Ладно, не будем о грустном. Тем более что в эти выходные мы буянили уже не в ресторане, а в черкесском ауле. Это было весьма интересно, поэтому рассказываю все по порядку.
В пятницу вечером мы тихо сидели в кабачке на берегу и задумчиво кидались кружками с пивом, стараясь угодить в официанта. Но не подумайте ничего плохого! Мы вовсе не буянили, а просто пытались привлечь его внимание к тому вопиющему факту, что пиво было теплым. Серега мне уже признавался, что может простить человечеству любую низость, но только не теплое пиво.
Потом пришел хозяин кабака — негодяй огромных размеров, который с помощью бейсбольной биты вежливо попросил нас удалиться. Вот наивный! Можно подумать, что Серегу можно испугать какой-то бейсбольной битой! Да и меня за его спиной! Так что мы вовсе не испугались, а ушли оттуда только по причине внутренней интеллигентности и благородства.
Сели на пляже, потягивая в знак протеста жуткое местное вино, как вдруг Серега заявил, что хватит нам делать честь местным кабакам своими посещениями и что пора уже выползать на природу, чтобы пообщаться с аборигенами, которые мастера по части приема гостей и уж намного вежливее, чем вся эта публика в кабаках.
Лично я был готов к любым вылазкам на природу, если меня туда, конечно, повезут на машине и не заставят ходить пешком, поэтому Серега достал сотовый и стал кому-то звонить.
— Але, Айдамир! — сказал Серега в трубку. — Давненько ты меня на своего тушеного ягненка не приглашал. Где твое хваленое кавказское гостеприимство? Растерял в пылу борьбы? А с кем борешься? С местной администрацией? Она тебе не дает построить маленький домик на берегу? А у тебя же есть два или три маленьких домика. Что? Три хорошо, но четыре — лучше? Логично. Да помогу, конечно. Ты же знаешь, я всем помогаю. Давай, готовь своего ягненка, мы это дело на природе и обкашляем. Я тебе еще одного хорошего человека привезу. Писатель и журналист из Москвы. Да нет, не двое их. Он один в двух лицах. Я его попрошу, он такую статью накатает про твои нищенские условия жизни, что администрация будет неделю рыдать и валяться у тебя в коленях, чтобы ты взял участок и построился. Точно тебе говорю. Парень — золотое перо. В смысле — золотой компьютер. Да нет, Айдамир, что-то ты сегодня не въезжаешь! Не надо ему никакого золота. Просто встретишь человека, примешь его со свойственным тебе размахом, покажешь свое хозяйство, чтобы было о чем писать, и все дела. Когда? Ну давай прямо завтра-послезавтра. В смысле, что в субботу начнем, а к утру понедельника надо будет закончить. И у меня работа, и у него. Лехе вообще к 11 утра понедельника в Интернет надо — на ковер к начальнику. Да нет, Айдамир, его начальника с нами не будет. Он в Москве сидит. И к понедельнику он сюда не прилетит. У них ковер в Интернете. Ну в этой, сетке междугородной. Да не секте, а сетке. Блин, Айдамир, ну что ты меня грузишь по сотовому! Готовь, давай, встречу, а мы тебе завтра все растолкуем.
— Понял, Леха? — сказал Серега, закрывая телефон. — На выходные отправляемся к черкесам в аул, кушать тушеного ягненка. Это такое блюдо, что главное — голову свою не проглотить, а не только язык. Заодно тебе, как журналисту, будет интересно посмотреть на всякие кавказские традиции.
— Ага, — сказал я. — Знаю. Дети гор и все такое прочее. Дикий народ. Сидят себе в ауле и разговаривают с тобой по сотовому телефону.
— Сам ты дикий народ, — обиделся Серега. — У Айдамира — высшее образование, между прочим. И четыре иномарки. Вот у тебя — сколько машин?
— Две, — ответил я. — «Шестерку» я не считаю.
— Вот то-то, — сказал Серега. — Только ты не вздумай на встрече гонор напускать. Они этого очень не любят.
— Зарежут? — с надеждой спросил я.
— Зарезать не зарежут, а вот ягненка могут и лишить, — сурово ответил Серега. — А это такое блюдо, что лучше бы зарезали.
— Ладно, — говорю. — Ты меня совсем заинтриговал. Завтра не буду ни завтракать, ни обедать. Во сколько отправляемся?
— Часа в три и поедем. Ты с утра вспахивай свои интернеты, у меня будут кое-какие дела в конторе, а в три мы с Айдамиром за тобой заедем. Там в горы ехать — час, не меньше.
— Надеюсь, не на Запорожце, — поинтересовался я. — Я в горы на Запорожцах ездить не люблю.
— На велосипеде, — сказал Серега. — Откуда у бедного черкеса из аула Запорожец? И вообще, Леха, ты какой-то привередливый — ужас! У вас там все москвичи такие?
— Как минимум, через одного, — покаялся я.
— Во-во, — удовлетворенно сказал Серега. — Отсутствие кислорода и задымленный воздух очень плохо влияют на мозги. Я бы с тобой в жизни не связывался, если бы ты писать смешно не умел. Потому что на тебя возложена ответственная миссия: достоверно и во всей красе описать «Житие сочинского аборигена».
— Ты про себя, что ли? — осторожно спросил я.
— А про кого еще тут писать? — искренне удивился Серега. — Где ты еще такой живописный экземпляр откопаешь?
— Не спорю! — поспешил я его успокоить. — Вот только слово «житие» не очень подходит. «Житие» — это же у святых. А ты, уж прости, не святой. Вот зачем вчера стол в бассейн кинул?
— Здрассте! — возмутился Серега. — Ты же видел, что стол был грязный!
— Так позвал бы официанта с тряпкой, чтобы он его протер.
— А то я его не звал! Орал двадцать раз.
— Серег! Официант, какой бы он ни был негодяй, тоже человек. Когда его подзывают диким воплем: «Ты, муфлон, а ну скачи сюда мигом!», ему тоже обидно становится.
— А чего такого? Муфлон — горный козел. Величественное животное. Он гордиться должен, что его с козлом сравнили, а не с черепахой. Ты видел — сколько времени он нам салат нес? Блюдо уже остыть успело!
— Серег, — ласково сказал я. — Салат и подается — холодный.
— Леха! — угрожающе сказал Серега. — Ты мне заканчивай нотации читать — как с персоналом обращаться. Я тут не первый год живу. Это вы в Москве своей сюсюкать привыкли. Дескать, «будьте добры», «не будете ли вы так пожалуйста любезны, сударь, принести мне через часок-другой немножечко чего-нибудь покушать»... Вот они вам на голову и сели. А я тут пальцем щелкну, через две минуты все вокруг танцуют. Потому что знают, что я страшен в гневе.
— Эй, ты, дубина! — внезапно взвыл Серега в сторону кабачка на набережной. — Не видишь, что у нас вино закончилось? Ну-ка, мухой сюда еще бутылку! И под задницу что-нибудь постелить, а то мы уже все придатки с журналистом простудили!
Самое интересное, что через минуту нам действительно принесли еще бутылку вина и какую-то дерюжку.
— Видал? — довольно сказал Серега. — Попробовал бы ты попросить.
— Да уж, — согласился я. — Мне в этом плане с тобой тягаться — не с руки.
— Вот так вот, — успокоился Серега. — Так что, заканчивай свои морали. Твое дело — правдиво отражать действительность в моем лице.
— Слушаюсь, господин вахмистр! — сказал я.
— Вольно, — сказал Серега. — Ладно, давай по быстрому эту бутылку раздавим и на бочок. Точнее, ты на бочок, а мне еще надо к одной местной аборигенке заглянуть. Я сейчас изучаю местные нацменьшинства.
— Со стороны генной инженерии? — поинтересовался я.
Серега опять насупился и посмотрел на меня.
— С какой, говоришь, стороны? Опять умничаешь?
— Имеется в виду, — заторопился я, — что ты улучшаешь местную породу.
— Ясный пень, — сказал Серега. — У меня гены — хоть куда. Целое генохранилище. Алмазный фонд, можно сказать. Ладно, разбегаемся. Завтра в 15 ноль-ноль мы у тебя.
На следующий день я встал рано и засел за работу. Вот только желудок немного подводило от голода, потому что я готовил себя к ягненку и не позавтракал. Работалось на голодный желудок хорошо, поэтому очнулся я только после того, как в три часа дня снизу возмущенно загудел гудок. Собраться было делом двух минут, ибо что нужно мужчине средних лет для легкой вылазки в горы? Сущая ерунда: фотоаппарат, запасные пленки, таблетки, пластырь, свитер на случай вечерней прохлады, плавки для варианта дневной жары, ноутбук, если будет скучно, пара книжек с анекдотами, если будет весело, блокнот с ручкой, чтобы зарисовать невыносимые условия жизни Айдамира, бутыль виски на случай укуса змеи (это здесь такое народное средство), духовой пистолет против коршунов, удочка для ловли рыбы и бутыль с текилой, чтобы идти в гости не с пустыми руками. Вот и все. Я сложил это добро в огромную сумку и спустился вниз.
Перед входом в гостиницу стоял здоровенный джип «Гранд чероки», принадлежавший бедному овцеводу Айдамиру, откуда, при виде меня, немедленно выскочил и сам овцевод и Серега, который сразу стал нас знакомить. Айдамир долго и вдумчиво меня осматривал, видимо пытаясь понять: сможет ли этот человек достойно описать его жилищные проблемы так, чтобы администрация рыдала несколько дней. Осмотром он, вероятно, остался доволен, потому что предложил сесть на сиденье рядом с водителем. Серегу загнали на заднее сиденье, от чего он сначала надулся, но потом открыл окно, стал громко приветствовать всех проходящих мимо девушек и как-то сразу развеселился.
По горам мы ехали довольно долго. Минут сорок. Это при том, что Айдамир гнал так, как будто готовился к «Формуле-1». Горная дорога — очень красивая. Справа — гора, слева — обрыв, где далеко внизу видны всякие деревья и горная речка. Где-то посередине пути мы сделали «зеленую остановку», я вышел из машины и подошел к обрыву, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Серега встал рядом со мной, немного помолчал, а потом тихо сказал: — Любуйся, Леха, любуйся. Когда-нибудь это все будет твоим! — и с этими словами захохотал так, что я чуть не свалился с обрыва.
В дороге было одно забавное происшествие. На особенно узком участке нам навстречу внезапно попался «Камаз», груженный щебенкой. Водитель «Камаза» и Айдамир вышли из машин и долго обсуждали сложившееся положение, прибегая при этом к очень редким и экзотическим выражениям. Суть беседы, насколько я понял, заключалась в том, что кто-то из них должен был ехать задом до участка, на котором можно было бы разъехаться. Водитель «Камаза» считал, что, по логике вещей, это должен сделать Айдамир, а тот был уверен, что джигит не может при гостях повернуть назад из-за какого-то паршивого «Камаза». Пока они спорили, мы с Серегой выпили немного пива, потом еще немного пива, потом целую упаковку, а потом решили, что хорошо бы пострелять по бутылкам, раз у джигитов так затянулся спор. Мы взяли мой пистолет и вышли из машины. Но тут водитель Камаза поспешил заверить Айдамира, что его доводы показались ему убедительными, особенно принимая во внимание двух гостей с пистолетом, после чего сел в машину и запылил задом по дороге.
Оставшаяся часть пути прошла очень весело, потому что мы с Серегой как-то взбодрились после пива и развлекали Айдамира песнями и плясками в нашем собственном исполнении, а тот аккомпанировал гудком своего «Чероки», который по звуку сильно напоминал пароходную сирену.
Дорога кончилась как-то внезапно и джип остановился прямо перед горной речкой. Айдамир сказал, что дальше машина не проедет, поэтому нам необходимо взять припасы и форсировать водную преграду через подвесной мостик.
— Правда, — сказал Айдамир, — мостик не очень хороший. Ну вы сами все увидите.
Нам с Серегой почему-то взгрустнулось, потому что тащиться с нашими припасами по жаре через подвесной мостик, да еще и после десятка бутылочек пива как-то не очень хотелось, но делать было нечего, так как Айдамир и слышать не хотел о переправе через речку на своем джипе.
С мостиком нас не обманули. Мало того, что он был подвесной, поэтому раскачивался как березка в бурю, но у него еще из положенных любому порядочному мосту поперечных деревяшек присутствовала максимум половина. Я себя сразу почувствовал Индианой Джонсом, чему вовсе не обрадовался. Серега бодро сказал: — Чего, Леха, застремался? Привыкай, брат, к дикой природе. Это тебе не по метро шастать, — и с этими словами провалился ногой в дырку, выронив в горную речку одну из сумок.
Надо было видеть Серегино лицо, полное совершенно невероятной муки и какой-то детской обиды.
— Если там была водка, — шепотом сказал он, — я это себе никогда не прощу! Слышишь, Леха, никогда!
— Серег, — попытался я его утешить. — Ты погоди волноваться. Может там просто какая-нибудь дрянь была типа моего фотоаппарата или компьютера. Не паникуй раньше времени. Сейчас до того берега доползем и все выясним.
Серега в ответ пробурчал, что, мол, не надо его утешать, потому что он готов ко всему. Между тем остро встал вопрос — как нам продвигаться по этому чертовому мостику. Даже там, где еще оставались доски, ступать было небезопасно, потому что эти дощечки могли проломиться в любой момент. И мы с Серегой приняли единственно верное решение: легли на пузо и аккуратно поползли к другому концу моста, волоча за собой поклажу. Так мы ползли минут десять, как вдруг мимо нас легкой походкой прошагала черкесская девушка. Она с интересом посмотрела на двух мужиков, которые на брюхе ползли по мосту, фыркнула и мгновенно исчезла в голубой дали.
— Вот это да! — сказал Серега. — Лех, а тебе не кажется, что мы попали в несколько глупое положение?
— Наплюй слюнями, — ответил я ему. — Чего тебе эта девушка? Ты ее увидел первый и последний раз в жизни.
— Ага, — пробурчал Серега. — Между прочим, это девушка — дочка Айдамира. И она работает у меня в конторе секретаршей.
— Оба-на! — сказал я. — Может быть она тебя не узнала?
— Это как это не узнала? — обиделся Серега. — Неужели меня можно с кем-то спутать?
— На тебя не угодишь, — ответил я. — Узнала — плохо. Не узнала — еще хуже.
Серега совсем разозлился и развил совершенно бешенную скорость передвижения, которая позволила нам через каких-то пятнадцать минут достичь края моста.
На том берегу сидел скучающий Айдамир, который зевал и одновременно жевал травинку.
— Ну где вы ползаете? — напустился он на нас. — Я вас тут уже полчаса жду.
— А ты как сюда попал? — удивился Серега. — Мимо нас, кроме твоей дочки, никто по мосту не проходил.
— А я и не хожу по этому мосту, — ответил Айдамир. — Там же шею себе свернуть можно. Прошел вброд через речку. Она же мелкая.
— Тогда какого неприличного слова ты нас по этому безобразию отправил? — взъярился Серега.
— Так вы же были с сумками, — объяснил Айдамир. — На речке ударились бы о камень и, не дай Бог, уронили в воду ценные продукты.
— Да я и так из-за тебя сумку в речку булькнул, — заорал Серега. — Если там была водка, я тебе этого — никогда не прощу!
— Правильно говоришь, что была, — согласился Айдамир. — Я эту сумку подобрал. Там было пять бутылок, но одна, кстати, чудом выжила.
— Все, Леха, — сказал Серега. — Разворачивай оглобли. Едем домой. Нас здесь не уважают.
После этого нам с Айдамиром пришлось Серегу успокаивать и уговаривать минут двадцать. Он сначала пошел на принцип, но его сразили два аргумента. Первый — то, что трезвым через этот мостик обратно пройти никак нельзя. Второй — Айдамир сказал, что водки у них — навалом. Так что четырьмя бутылками больше, четырьмя меньше, никто от этого не пострадает. В качестве последнего аргумента была открыта чудом уцелевшая бутылка, и мы дружно выпили за ее неожиданное спасение.

[ConnorНеубиваемый]

Увидев аул, я долго пытался представить — что меня там ждет. Также нужно было заодно решить, как себя вести, чтобы не разозлить, ненароком, вспыльчивых горцев. Перед глазами вставали жуткие картины из книг моего любимейшего Фазиля Искандера, когда, например, началась кровная вражда двух семей из-за того, что один молодой человек запел, сидя рядом со стариком, не догадавшись спросить разрешения. Меня этот факт сильно пугал, так как — что греха таить? — есть у меня одно нехорошее свойство: после водки могу неожиданно затянуть гнусавым голосом песню «Когда был Ленин маленький с курчавой головой». Лучше всего было бы совсем не пить, но в присутствии Сереги это было невозможно. Вместо этого я решил просто непрерывно спрашивать разрешения у всех присутствующих на любое свое действие. В этом случае, подумал я, может быть меня и не зарежут, как того юношу в рассказе Искандера.
Я уже подошел к аулу, а Серега с Айдамиром тащились далеко сзади, громко обсуждая Серегину проблему по части зарплаты Айдамировой дочки. Собственно, у Сереги в этом плане никаких проблем не было, так как он считал, что дочка получает бесценный опыт, за который должен платить совсем не Серега, а Айдамир. Но Айдамира этот подход почему-то не устраивал.
Пока они там спорили, я присел на камешек, прикрыл глаза и попытался представить ждущее меня застолье. Воображение рисовало огромный стол, покрытый белоснежной скатертью, который стоит накрытый прямо на вершине горы. Вокруг стола сидят гордые, суровые люди с ястребиными профилями, которые негромко переговариваются на своем клекочущем языке, периодически бросая подозрительные взгляды на инородцев (имелись в виду мы с Серегой). Суровые люди одеты в черные бурки, вкусно пахнут овчиной и овечьим сыром. Во главе стола — древний старец, седая борода которого развевается на ветру. У меня получилась такая живописная картина, что сразу захотелось ее сфотографировать. В нее, правда, несколько не вписывался Айдамир со своим сотовым телефоном и джипом «Чероки», но Серега сам сказал, что у Айдамира — высшее образование.
— Чего, Леха, размечтался? — внезапно заорал у меня над ухом Серега. — Так всего ягненка промечтаешь! Давай, двигай клешнями, а то я жрать хочу — как медведь бороться.
Наша троица гордо вступила в аул. Сразу надо сказать, что наружность этого обиталища черкесов сильно отличалась от иллюстраций к кавказским произведениям Лермонтова. Где-то стояли обычные, деревенские домики с приусадебными участками, но в некоторых местах виднелись вполне симпатичные кирпичные коттеджи. Айдамир нас провел какими-то закоулками и вывел к горной речке, на берегу которой была построена открытая летняя кафешка. Внутри нее сидели какие-то мужики.
— Вот и наши черкесы! — радостно сказал Серега. — Мужики! Здорово! Давно не виделись!
Оба-на! А где черные бурки? Где папахи? Где запах овчины, наконец? Сидящие за столом черкесы были похожи на обычных сочинских отдыхающих: шорты, майки, загорелые лица и белозубые улыбки. И по-русски они говорили несколько лучше, чем я с Серегой. Одно порадовало, что имена у них были настоящие, черкесские: Мурдин, Беслан, Руслан и Даулет. Я, как в фильме «Иван Васильевич», долго толкался среди мужиков, совал им ручку и приговаривал: «Очень приятно! Леша! Леша! Очень приятно! Счастлив познакомиться! Леша!».
— Ты им руки скоро протрешь, — недовольно сказал Серега. — Отпусти Даулета, ему надо ягненка идти готовить. Ты лучше своими руками займись.
— А что с ними? — удивился я.
— А с твоими руками, разве, все в порядке? — спросил Серега.
— Да вроде, — нерешительно ответил я.
— Тогда какого фига ты не наливаешь? — заорал Серега. — Мы тут уже минут пятнадцать, а все ни в одном глазу!
Черкесов тоже напугал Серегин гневный окрик, поэтому мужики засуетились, быстро выставили на стол водку, зелень, сыры, какие-то домашние колбасы и мясо. Мы вывалили наши запасы из сумок, сели за стол и началась неспешная мужская беседа.
Ребята, вопреки ожиданиям, оказались совсем простые и общительные. По крайней мере, никакого особенно кавказского этикета за столом не наблюдалось. Пили, ели, орали, рассказывали анекдоты и вовсе не выбирали какого-то тамаду. Впрочем, Айдамир через некоторое время сказал, что скоро придет настоящий аксакал — хозяин этого кафе, который и будет тамадой.
Народ глушил водку, а я развлекался текилой. Мужики попробовали у Сереги выяснить — что это такое странное пьет приезжий журналист.
— А, — махнул рукой Серега, — это кактусовая водка. Вы на него внимания не обращайте. Москвичи все на голову немножко сдвинутые из-за плохого воздуха. У них все не как у людей.
Но черкесы на Серегины грубиянства внимания не обращали. Они вообще оказались очень приятными и деликатными людьми. Мурдин даже попросил попробовать этот диковинный напиток, набрал в рот стопочку, долго уважительно покачивал головой, чтобы не оскорбить мои чувства, а потом незаметно выплюнул текилу в траву.
Внезапно со стороны реки раздалась ария Ленского в прекрасном оперном исполнении. Я аж поперхнулся текилой, но черкесы только тихо зашептались: — Хозяин идет. Казбек. Вот сейчас застолье и пойдет.
И тут в кафе появился очень колоритный горец. Высокий, статный, довольно пожилой и с так давно ожидаемым мною орлиным взором. Его усадили во главу стола, и Айдамир объяснил мне, что Казбек — заслуженный артист бывшего Советского Союза, в прошлом — оперный певец, а ныне — хозяин этого прелестного заведения на берегу реки. Как оказалось, эта кафешка входит в перечень туристических объектов, поэтому сюда часто наезжают туристы в поисках экзотики. Я деликатно поинтересовался — находят ли они здесь эту экзотику, которая лично от меня пока скрыта за сотовыми телефонами, джипами и шортами черкесов, но Айдамир сказал, чтобы я не гнал коней, мол, сам все увижу.
Казбек, между тем, быстро взял бразды правления в свои руки и живенько пересадил всех за столом в соответствии с традициями кавказского гостеприимства. Мне, в результате этой перестановки, досталось место по правую руку от Казбека, а Сереге — по левую. Вот это уже было хоть как-то похоже на книги Искандера. Я решил, что Айдамира, вероятно, просто задавило высшее образование, а остальные черкесы — вовсе не черкесы, а только прикидываются. Зато Казбек — настоящий черкес!
Казбек, между тем, потребовал, чтобы все наполнили стаканы, взял свой бокал и встал для произнесения тоста. Я немедленно встал вслед за ним.
— Лоша! А ты зачем поднялся? — недоуменно спросил Казбек.
— Я должен проявить уважение, — твердо ответил я, помня наставления Искандера.
— Вот, бараны, учитесь, — обратился Казбек к остальным. — От вас в жизни не добьешься понимания традиций, а вот приезжий человек — все тонкости чувствует.
Черкесы немедленно устыдились и тоже встали.
— Итак, — сказал Казбек, — выпьем за нашего московского гостя. Его ария еще впереди, а сейчас просто поднимем бокалы за его здоровье. Лехаим!
Опять мне текила не в то горло попала. «Лехаим» из уст черкеса — это было сильно.
Вдруг из глубины садика выскочил Даулет, который со зверским выражением на лице заорал: «Шухер! Туристы едут!». Казбек сделал какой-то знак рукой, и обстановка в кафешке сразу стала напоминать боевую тревогу на подводной лодке: все быстро забегали между домом и заведением, производя какие-то странные действия, одновременно доставая из стоящих неподалеку железных коробок различные предметы непонятного назначения. Серега, впрочем, на эту кутерьму не обращал ровно никакого внимания, так как видел ее далеко не в первый раз, а я у Казбека поинтересовался — что, вообще говоря, происходит. Казбек объяснил, что сейчас кафе посетит группа туристов, поэтому необходимо показать Северный Кавказ своим экзотическим лицом. Меня спросили — не соглашусь ли я принять участие в праздничном представлении, на что я, разумеется, ответил утвердительно.
Обстановка преобразилась во мгновение ока. На всех сидящих за столом нацепили те самые, вожделенные мною, бурки с папахами, причем у Казбека все это добро было белого цвета, а у нас — черного. Казбеку еще на пояс прицепили здоровенный кинжал. На стенах кафешки шустрые ребята развешали какие-то сабли и пистолеты. Даулета вообще нарядили в странную хламиду, напоминающую шкуру муфлона, а на голову он водрузил что-то неимоверно меховое, закрывающее почти все лицо.
Картина получилась — я вас умоляю! Особенно шикарно смотрелся я в бурке, нацепленной прямо поверх моих вечерних шорт. Да и звезда Давида, сверкающая у меня на шее, создавала дополнительный колорит. Ну я — еще туда-сюда. Потому что у меня внешность — вполне восточная. А вот Серега, со своим рязанским лицом, в бурке с папахой смотрелся просто изумительно. Ему еще папаху выдали размера на два больше, и она немилосердно висла на ушах.
Беслан немедленно начал жарить-парить шашлыки в мангале, который стоял рядом с кафешкой, а мы продолжали застолье.
Минут через десять появилась довольно многочисленная группа туристов, предводимая Русланом, которая робко остановилась неподалеку от кафешки и стала с интересом рассматривать наши живописные фигуры.
— Акарбышлын! — громко сказал Казбек. — Карандел кызын обургандим казамат! Кастрын ыдылган! (за точность фраз не ручаюсь, так как пишу по памяти).
— Хозяин рад приветствовать вас в своем экзотическом заведении, — перевел Руслан. — И предлагает насладиться настоящим кавказским бараньим шашлыком с вином. Он просит прощения, что не может лично вас принять, потому что к нему сейчас пришли кунаки.
— Ага! Настоящий баран, из которого сделали этот шашлык, еще вчера посреди аула в луже хрюкал, — тихо, но отчетливо пробормотал Серега, после чего Айдамир угостил его под столом увесистым пинком.
Туристы, к счастью, ничего не услышали, а весело защебетали и стали рассаживаться за деревянные столики, которые были установлены рядом с кафешкой. Многие фотографировали наше застолье. Мы же, как и положено настоящим горцам, сурово пили водку и хмурили брови навстречу фотовспышкам.
— Алеко! — вдруг громко обратился ко мне Казбек. — Киль карбышлын силь манкин!
Как потом оказалось, Казбек просто хотел, чтобы я передал ему солонку. Но я в тот момент решил, что мне предоставляется слово. А что было делать? Назвался черкесом — полезай в аул.
— Ассаламагалейким, Казбек-джан! — начал я. — Колабельдын роменролан вина выпить! Курбимазлы афтандил why бы и не not? Быздылсын, кунаки! Акмендин! — и полез ко всем чокаться.
Казбек, сидючи на своем почетном месте, просто сиял и всячески мне подмигивал. Не обманул я, видать, ожидания тамады. Да и Серега восторженно пинал меня ногой под столом, в восхищении перед новыми гранями моей находчивости, которые так внезапно сейчас засверкали.
Между тем, туристы, налупившись свиного шашлыка и настоящего кавказского вина, которое Руслан наливал из огромной бутыли с надписью «Краснодарский пивзавод», как-то расслабились и вовсе не собирались уезжать. А нам, между прочим, в этих бурках с папахами было уже совсем тяжко сидеть на сочинской жаре. Впрочем, у Казбека все было отработано до тонкостей. Он сделал мимолетное движение бровями, Руслан убежал куда-то в глубь двора, а через секунду на сцену выскочил неистовый Даулет с огромной саблей на боку, который вцепился в первую попавшуюся туристку и заорал: — Казбек! Позволь, этот женщин будет мой! Он станет сторожить овец и рожать мне детей — джигитов!
— Как ты можешь так говорить в мой дом! — закричал Казбек в ответ. — Этот девушк — мой гость! Он гость мой дом! А тебе мало тех туристок, которых ты увел к себе в аул в прошлом году? Что ты за юнош такой горячий? Уходи из мой дом, чтобы я тебя больше не видел!
— Кунаки! — обратился Казбек к нам. — Объясните этому человек, что нельзя так поступать много раз в моем дом! Ну две-три туристки — это еще туда-сюда! Но злоупотреблять-то зачем?
Нас всех как пружина подбросила. Ведь сам Казбек попросил помощи! Я схватил пустую бутылку из-под текилы и стал угрожающе вертеть ее над головой, сразу разбив лампу на потолке. Серега схватил один из пистолетов, висящих на стене, и заявил, что сейчас проделает в Даулете столько дырок, сколько раз его фирма недоплатила в российский бюджет. Айдамир выхватил саблю у Казбека и попросил разрешить ему исполосовать этого негодяя быстрее, чем пчелы нерестятся. Короче говоря, картина была — очень величественная, и она произвела должное впечатление на туристов, которые быстро раскланялись, заплатили, не считая денег, за шашлык и вино, вырвали из лап Даулета несчастную туристку, которая смотрела на него с обожанием и восторгом, после чего отбыли восвояси. А мы, наконец, смогли убрать с плеч эту чертову амуницию, от которой, к тому же, сильно пахло молью и нафталином.
Без туристов гульба пошла значительно веселее. Не надо было хмурить брови, говорить на тарабарском языке, да и Казбек отпустил вожжи тамады, поэтому все развлекались — кто как хотел. Из глубины сада показался улыбающийся Даулет, одетый в обычные майку и шорты, который заявил, что ягненок будет готов с минуты на минуту.
Через пять минут у стола появился Руслан, который привел двух мужиков и отрекомендовал их Асланом и Гамлетом.
— Гамлет, Гамлет, где твоя Офелия? — заорал в знак приветствия порядком захмелевший Серега, за что снова получил от Айдамира по ноге.
Гости, между тем, выглядели весьма прилично. Аслан вообще был похож на заместителя управляющего банком: молодой человек, лет тридцати пяти, в брюках и рубашке от Версаче, с дорогим дипломатом в руках. Гамлет же, наоборот, представлял собой тип классического восточного человека: суровое лицо, черные, сдвинутые брови и готовность разорвать на клочки каждого, кто только посмеет приблизиться к его Аслану.
Как потом оказалось, я не ошибся. Аслан действительно оказался заместителем управляющего какого-то банка из Нальчика, а Гамлет, как и предполагалось, был его шофером и одновременно телохранителем. Казбек же, судя по всему, понятия не имел — кто это такие, поэтому вежливо приветствовал вновь прибывших, посадил их на противоположный край стола, проследив, чтобы им налили выпить и положили на тарелки вдоволь закуски.
А через несколько минут Даулет начал подавать на стол ягненка. Как вам это все описать? Мощности моей клавиатуры точно не хватит, чтобы рассказать — какое это блюдо. Сначала подали бульон из барашка, приправленный какими-то травками и специями. Вкусно было настолько, что я чуть не проглотил плошку, в которой это наслаждение подавалось, хотя обычно не люблю бульоны. А потом Даулет принес огромный котел, в котором плавал тушеный ягненок. И мы стали его есть. Нет, не есть! Мы стали упиваться и наслаждаться! Все даже забыли о водке, настолько это блюдо было вкусно.
Как вам передать эту картину? Тихий вечер в горах, когда смеркается, а воздух в долине становится особенно чистым и прозрачным. Совсем рядом журчит горная речка. За столом сидит компания понимающих друг друга людей, которые объединены радостью общения и совместного застолья. Счастье это! Именно в этом и есть — счастье. И вовсе дело было не в водке, хотя ее, конечно, тоже хватало. Тем более что я пил текилу.
За столом даже затихли все разговоры и тосты. Самое интересное заключалось в том, что Даулет, хотя он уже с блеском выполнил свою миссию по приготовлению барашка, не присоединился к нашей компании, а стоял немного поодаль, с трепетом вглядываясь в лицо каждого за столом. Конечно, мы старались изо всех сил. Тут даже не надо было заканчивать курсы актерского мастерства, чтобы изобразить полный восторг на своем лице.
Казбек мне потом объяснил, что человек, ответственный за приготовление основного блюда, не должен садиться за стол. Его должность — очень уважаема и почетна. За него поднимают бесчисленные тосты, но после подачи на стол блюда он должен стоять в стороне и по лицам пирующих определять — понравилась его работа или нет.
Впрочем, комплиментов в этот вечер он удостоился, по моему, на год вперед. Я уж молчу — сколько мы за него выпили. Серега настолько был в восторге от барашка, что даже предложил Даулету место в своей фирме, хотя в этом черкесе было добрых метр восемьдесят пять роста (мы все помним, что Серега не брал в свою контору людей, которые ростом выше, чем сидящая собака).
Аслан и Гамлет, сидящие на краю стола, доели свою порцию ягненка, в цветистых выражениях поблагодарили Казбека за чудесный ужин, после чего собрались откланяться, заявив, что им еще ехать в Кабардино-Балкарию.
И вот тут началось самое интересное. Казбек устроил такое цирковое представление с кавказским колоритом, от чего я сразу перестал считать, что Фазиль Искандер своих кавказцев просто выдумал из головы. Как оказалось, у Казбека — куча родственников в Кабардино-Балкарии. И, как выяснилось из стенаний Казбека, если эти родственники узнают, что Казбек совершенно неправильно принял Аслана и Гамлета в своем заведении, ему отныне путь в солнечную Балкарию закрыт навсегда.
Поначалу, конечно, трудно было что-то понять из монологов Казбека, который, к тому же, свою речь перемежал кусочками из оперных арий, но потом картина прояснилась. Оказывается, Казбек не имел права посадить таких дорогих гостей на противоположный край стола. Это, как выяснилось, противоречило всем правилам кавказского гостеприимства. Он обязан был посадить их рядом с собой (нас с Серегой, вероятно, полагалось просто сбросить в горную речку) и потчевать из своих рук самыми лучшими кусками. Казбек настолько расстроился, что сначала потребовал скормить его диким козлам (как мы с Серегой потом подумали, он имел в виду туристов или отдыхающих), а потом и вовсе положил свою голову на стол и предложил Аслану отрубить его облажавшуюся при приеме таких дорогих гостей башку.
Надо сказать, что Аслан очень спокойно и с достоинством отреагировал на этот небольшой спектакль. Он сразу заявил, что Казбек ни в чем не виноват и что им даже на неправильных местах было все хорошо видно и слышно. Пусть Казбек не беспокоится, сказал Аслан, в Кабардино-Балкарии никто не узнает об этом маленьком инциденте.
Но Казбек уже разогнался так, что остановить его было невозможно. Он стенал и проклинал себя десятками проклятий, поэтому бедному Аслану ничего больше не оставалось, как сесть рядом с Казбеком и выпить десяток-другой тостов в свою честь.
Нас же с Серегой Казбек в цветастых выражениях попросил сесть за другой конец стола, потому что новые гостевые светила затмили прежних. Мы, разумеется, обиделись, поэтому Серега отправился сделать променад на горную речку, а я с Айдамиром пошел на другой конец аула смотреть нелегкие условия его обитания.
Как ни странно, домик, в который он меня привел, оказался очень небольшим. Более того, он состоял из одной комнаты, вдоль стен которой стояли какие-то шкафы. Пол в комнате был бетонный. Что и говорить, в домике было довольно неуютно.
— Это мой единственный дом, — с пафосом сказал Айдамир. — И в этой халабуде должна жить вся моя семья: жена, четверо детей и я!
Я от такой несправедливости чуть не заплакал и клятвенно пообещал Айдамиру, что во всех подробностях опишу его бедственные условия так, что администрация просто обрыдается.
— Ладно, — ответил Айдамир. — Пошли в дом, я тебе свой компьютер покажу.
— В какой дом? — растерялся я. — А это разве не дом?
— Дом, — сказал Айдамир. — Единственный дом, записанный на меня. Все остальные числятся на теще. А этот используется под гараж.
Я полностью оценил эту логику и отправился смотреть «тещин домик». Это был небольшой, в четыре этажа, каменный домик с довольно хорошей обстановкой. Меня познакомили с компьютером, где я сразу обнаружил Интернет (вообще этот аул был очень продвинутым в плане современных технологий) и полез проверять свою почту. Так прошло часа два, как вдруг появился Айдамир и сказал, что пора уже идти выпить на посошок.

[ConnorНеубиваемый]

Обстановка в кафешке, между тем, была весьма боевая. Аслан с Гамлетом уже уехали, зато остальные развлекались довольно своеобразным способом: Руслан с Даулетом держали Серегу в горизонтальном положении и быстро носили вокруг стола. Серега издавал звуки летящего бомбардировщика и периодически изображал гулкие взрывы. Казбек сидел за столом, прикрывшись газетой, изображая зенитное орудие.
— Что происходит? — спросил я у Айдамира.
— Серега напал на наш аул, — объяснил Айдамир. — Казбек пока отбивается, но потери уже большие. Может, тебя истребителем-перехватчиком выпустить, а то ведь разбомбит все кругом, паршивец?
Почему бы не помочь хорошим людям? Я сразу и согласился. Ко мне подскочили Мурдин с Бесланом и тоже стали носить вокруг стола. Вообще-то, Серегу сшибить было довольно трудно. Весь он был какой-то бронированный, но ловкий. Я раза три шел в лобовую, но он хитрым маневром ускользал. Внезапно Беслан зацепился ногой за ножку стола, и наш истребитель позорно грохнулся на землю.
— Леху сбили! — внезапно заорал Серега. — Погиб друг! Я не хочу больше жить! — с этими словами он вырвался из рук черкесов, подбежал к обрыву и с размаху сиганул прямо на камни.
Я как-то сразу протрезвел. Шутки шутками, но прыжок с обрыва мог окончиться весьма печально. Странным было то, что черкесы вовсе не отреагировали на Серегин поступок. Я на ватных ногах подошел к обрыву, намереваясь увидеть внизу распростертое на камнях Серегино тело и... Серегино тело действительно было распростерто под обрывом. Только не на камнях, а на здоровенном матрасе. Сам Серега при этом мирно спал.
Айдамир потом объяснил, что этот матрас еще с прошлого года положен туда специально для Сереги, потому что он этим номером периодически развлекает туристов.
Серегу скоро разбудили, посадили за стол, все выпили «на посошок» и стали собираться. Поездку домой я помню не очень четко. Сохранилось ощущение, что мы ехали не по дороге, а по горной речке, так как Серега желал ночной прохлады.
Потом еще помню, как долго рассказывал жене о диких горцах, которые меня чуть не украли и чуть не заставили рожать детей-джигитов.
В общем, довольно славно посидели.