Ужин в черкесском ауле

[ConnorНеубиваемый]

А это?

Ужин в черкесском ауле


Я уже рассказывал о Сереге, который вечно меня втягивает в самые разнообразные приключения. И это меня-то, сугубо тихого и домашнего человека, можно даже сказать — компьютерного червя. Похоже, что Серега разбудил во мне давно и тихо дремавшего гуляку, который теперь почти каждый вечер просится наружу. Ибо чем еще объяснить мои странные поступки, которые раньше были мне вовсе не свойственны?
Вот вчера, спрашивается, кто меня заставил наполнить водяной пистолет и пуляться в официанток? Конечно, мне нравилось, как у них белые кофточки намокают и становятся прозрачными, но раньше я себе ничего подобного не позволял.
Ладно, не будем о грустном. Тем более что в эти выходные мы буянили уже не в ресторане, а в черкесском ауле. Это было весьма интересно, поэтому рассказываю все по порядку.
В пятницу вечером мы тихо сидели в кабачке на берегу и задумчиво кидались кружками с пивом, стараясь угодить в официанта. Но не подумайте ничего плохого! Мы вовсе не буянили, а просто пытались привлечь его внимание к тому вопиющему факту, что пиво было теплым. Серега мне уже признавался, что может простить человечеству любую низость, но только не теплое пиво.
Потом пришел хозяин кабака — негодяй огромных размеров, который с помощью бейсбольной биты вежливо попросил нас удалиться. Вот наивный! Можно подумать, что Серегу можно испугать какой-то бейсбольной битой! Да и меня за его спиной! Так что мы вовсе не испугались, а ушли оттуда только по причине внутренней интеллигентности и благородства.
Сели на пляже, потягивая в знак протеста жуткое местное вино, как вдруг Серега заявил, что хватит нам делать честь местным кабакам своими посещениями и что пора уже выползать на природу, чтобы пообщаться с аборигенами, которые мастера по части приема гостей и уж намного вежливее, чем вся эта публика в кабаках.
Лично я был готов к любым вылазкам на природу, если меня туда, конечно, повезут на машине и не заставят ходить пешком, поэтому Серега достал сотовый и стал кому-то звонить.
— Але, Айдамир! — сказал Серега в трубку. — Давненько ты меня на своего тушеного ягненка не приглашал. Где твое хваленое кавказское гостеприимство? Растерял в пылу борьбы? А с кем борешься? С местной администрацией? Она тебе не дает построить маленький домик на берегу? А у тебя же есть два или три маленьких домика. Что? Три хорошо, но четыре — лучше? Логично. Да помогу, конечно. Ты же знаешь, я всем помогаю. Давай, готовь своего ягненка, мы это дело на природе и обкашляем. Я тебе еще одного хорошего человека привезу. Писатель и журналист из Москвы. Да нет, не двое их. Он один в двух лицах. Я его попрошу, он такую статью накатает про твои нищенские условия жизни, что администрация будет неделю рыдать и валяться у тебя в коленях, чтобы ты взял участок и построился. Точно тебе говорю. Парень — золотое перо. В смысле — золотой компьютер. Да нет, Айдамир, что-то ты сегодня не въезжаешь! Не надо ему никакого золота. Просто встретишь человека, примешь его со свойственным тебе размахом, покажешь свое хозяйство, чтобы было о чем писать, и все дела. Когда? Ну давай прямо завтра-послезавтра. В смысле, что в субботу начнем, а к утру понедельника надо будет закончить. И у меня работа, и у него. Лехе вообще к 11 утра понедельника в Интернет надо — на ковер к начальнику. Да нет, Айдамир, его начальника с нами не будет. Он в Москве сидит. И к понедельнику он сюда не прилетит. У них ковер в Интернете. Ну в этой, сетке междугородной. Да не секте, а сетке. Блин, Айдамир, ну что ты меня грузишь по сотовому! Готовь, давай, встречу, а мы тебе завтра все растолкуем.
— Понял, Леха? — сказал Серега, закрывая телефон. — На выходные отправляемся к черкесам в аул, кушать тушеного ягненка. Это такое блюдо, что главное — голову свою не проглотить, а не только язык. Заодно тебе, как журналисту, будет интересно посмотреть на всякие кавказские традиции.
— Ага, — сказал я. — Знаю. Дети гор и все такое прочее. Дикий народ. Сидят себе в ауле и разговаривают с тобой по сотовому телефону.
— Сам ты дикий народ, — обиделся Серега. — У Айдамира — высшее образование, между прочим. И четыре иномарки. Вот у тебя — сколько машин?
— Две, — ответил я. — «Шестерку» я не считаю.
— Вот то-то, — сказал Серега. — Только ты не вздумай на встрече гонор напускать. Они этого очень не любят.
— Зарежут? — с надеждой спросил я.
— Зарезать не зарежут, а вот ягненка могут и лишить, — сурово ответил Серега. — А это такое блюдо, что лучше бы зарезали.
— Ладно, — говорю. — Ты меня совсем заинтриговал. Завтра не буду ни завтракать, ни обедать. Во сколько отправляемся?
— Часа в три и поедем. Ты с утра вспахивай свои интернеты, у меня будут кое-какие дела в конторе, а в три мы с Айдамиром за тобой заедем. Там в горы ехать — час, не меньше.
— Надеюсь, не на Запорожце, — поинтересовался я. — Я в горы на Запорожцах ездить не люблю.
— На велосипеде, — сказал Серега. — Откуда у бедного черкеса из аула Запорожец? И вообще, Леха, ты какой-то привередливый — ужас! У вас там все москвичи такие?
— Как минимум, через одного, — покаялся я.
— Во-во, — удовлетворенно сказал Серега. — Отсутствие кислорода и задымленный воздух очень плохо влияют на мозги. Я бы с тобой в жизни не связывался, если бы ты писать смешно не умел. Потому что на тебя возложена ответственная миссия: достоверно и во всей красе описать «Житие сочинского аборигена».
— Ты про себя, что ли? — осторожно спросил я.
— А про кого еще тут писать? — искренне удивился Серега. — Где ты еще такой живописный экземпляр откопаешь?
— Не спорю! — поспешил я его успокоить. — Вот только слово «житие» не очень подходит. «Житие» — это же у святых. А ты, уж прости, не святой. Вот зачем вчера стол в бассейн кинул?
— Здрассте! — возмутился Серега. — Ты же видел, что стол был грязный!
— Так позвал бы официанта с тряпкой, чтобы он его протер.
— А то я его не звал! Орал двадцать раз.
— Серег! Официант, какой бы он ни был негодяй, тоже человек. Когда его подзывают диким воплем: «Ты, муфлон, а ну скачи сюда мигом!», ему тоже обидно становится.
— А чего такого? Муфлон — горный козел. Величественное животное. Он гордиться должен, что его с козлом сравнили, а не с черепахой. Ты видел — сколько времени он нам салат нес? Блюдо уже остыть успело!
— Серег, — ласково сказал я. — Салат и подается — холодный.
— Леха! — угрожающе сказал Серега. — Ты мне заканчивай нотации читать — как с персоналом обращаться. Я тут не первый год живу. Это вы в Москве своей сюсюкать привыкли. Дескать, «будьте добры», «не будете ли вы так пожалуйста любезны, сударь, принести мне через часок-другой немножечко чего-нибудь покушать»... Вот они вам на голову и сели. А я тут пальцем щелкну, через две минуты все вокруг танцуют. Потому что знают, что я страшен в гневе.
— Эй, ты, дубина! — внезапно взвыл Серега в сторону кабачка на набережной. — Не видишь, что у нас вино закончилось? Ну-ка, мухой сюда еще бутылку! И под задницу что-нибудь постелить, а то мы уже все придатки с журналистом простудили!
Самое интересное, что через минуту нам действительно принесли еще бутылку вина и какую-то дерюжку.
— Видал? — довольно сказал Серега. — Попробовал бы ты попросить.
— Да уж, — согласился я. — Мне в этом плане с тобой тягаться — не с руки.
— Вот так вот, — успокоился Серега. — Так что, заканчивай свои морали. Твое дело — правдиво отражать действительность в моем лице.
— Слушаюсь, господин вахмистр! — сказал я.
— Вольно, — сказал Серега. — Ладно, давай по быстрому эту бутылку раздавим и на бочок. Точнее, ты на бочок, а мне еще надо к одной местной аборигенке заглянуть. Я сейчас изучаю местные нацменьшинства.
— Со стороны генной инженерии? — поинтересовался я.
Серега опять насупился и посмотрел на меня.
— С какой, говоришь, стороны? Опять умничаешь?
— Имеется в виду, — заторопился я, — что ты улучшаешь местную породу.
— Ясный пень, — сказал Серега. — У меня гены — хоть куда. Целое генохранилище. Алмазный фонд, можно сказать. Ладно, разбегаемся. Завтра в 15 ноль-ноль мы у тебя.
На следующий день я встал рано и засел за работу. Вот только желудок немного подводило от голода, потому что я готовил себя к ягненку и не позавтракал. Работалось на голодный желудок хорошо, поэтому очнулся я только после того, как в три часа дня снизу возмущенно загудел гудок. Собраться было делом двух минут, ибо что нужно мужчине средних лет для легкой вылазки в горы? Сущая ерунда: фотоаппарат, запасные пленки, таблетки, пластырь, свитер на случай вечерней прохлады, плавки для варианта дневной жары, ноутбук, если будет скучно, пара книжек с анекдотами, если будет весело, блокнот с ручкой, чтобы зарисовать невыносимые условия жизни Айдамира, бутыль виски на случай укуса змеи (это здесь такое народное средство), духовой пистолет против коршунов, удочка для ловли рыбы и бутыль с текилой, чтобы идти в гости не с пустыми руками. Вот и все. Я сложил это добро в огромную сумку и спустился вниз.
Перед входом в гостиницу стоял здоровенный джип «Гранд чероки», принадлежавший бедному овцеводу Айдамиру, откуда, при виде меня, немедленно выскочил и сам овцевод и Серега, который сразу стал нас знакомить. Айдамир долго и вдумчиво меня осматривал, видимо пытаясь понять: сможет ли этот человек достойно описать его жилищные проблемы так, чтобы администрация рыдала несколько дней. Осмотром он, вероятно, остался доволен, потому что предложил сесть на сиденье рядом с водителем. Серегу загнали на заднее сиденье, от чего он сначала надулся, но потом открыл окно, стал громко приветствовать всех проходящих мимо девушек и как-то сразу развеселился.
По горам мы ехали довольно долго. Минут сорок. Это при том, что Айдамир гнал так, как будто готовился к «Формуле-1». Горная дорога — очень красивая. Справа — гора, слева — обрыв, где далеко внизу видны всякие деревья и горная речка. Где-то посередине пути мы сделали «зеленую остановку», я вышел из машины и подошел к обрыву, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Серега встал рядом со мной, немного помолчал, а потом тихо сказал: — Любуйся, Леха, любуйся. Когда-нибудь это все будет твоим! — и с этими словами захохотал так, что я чуть не свалился с обрыва.
В дороге было одно забавное происшествие. На особенно узком участке нам навстречу внезапно попался «Камаз», груженный щебенкой. Водитель «Камаза» и Айдамир вышли из машин и долго обсуждали сложившееся положение, прибегая при этом к очень редким и экзотическим выражениям. Суть беседы, насколько я понял, заключалась в том, что кто-то из них должен был ехать задом до участка, на котором можно было бы разъехаться. Водитель «Камаза» считал, что, по логике вещей, это должен сделать Айдамир, а тот был уверен, что джигит не может при гостях повернуть назад из-за какого-то паршивого «Камаза». Пока они спорили, мы с Серегой выпили немного пива, потом еще немного пива, потом целую упаковку, а потом решили, что хорошо бы пострелять по бутылкам, раз у джигитов так затянулся спор. Мы взяли мой пистолет и вышли из машины. Но тут водитель Камаза поспешил заверить Айдамира, что его доводы показались ему убедительными, особенно принимая во внимание двух гостей с пистолетом, после чего сел в машину и запылил задом по дороге.
Оставшаяся часть пути прошла очень весело, потому что мы с Серегой как-то взбодрились после пива и развлекали Айдамира песнями и плясками в нашем собственном исполнении, а тот аккомпанировал гудком своего «Чероки», который по звуку сильно напоминал пароходную сирену.
Дорога кончилась как-то внезапно и джип остановился прямо перед горной речкой. Айдамир сказал, что дальше машина не проедет, поэтому нам необходимо взять припасы и форсировать водную преграду через подвесной мостик.
— Правда, — сказал Айдамир, — мостик не очень хороший. Ну вы сами все увидите.
Нам с Серегой почему-то взгрустнулось, потому что тащиться с нашими припасами по жаре через подвесной мостик, да еще и после десятка бутылочек пива как-то не очень хотелось, но делать было нечего, так как Айдамир и слышать не хотел о переправе через речку на своем джипе.
С мостиком нас не обманули. Мало того, что он был подвесной, поэтому раскачивался как березка в бурю, но у него еще из положенных любому порядочному мосту поперечных деревяшек присутствовала максимум половина. Я себя сразу почувствовал Индианой Джонсом, чему вовсе не обрадовался. Серега бодро сказал: — Чего, Леха, застремался? Привыкай, брат, к дикой природе. Это тебе не по метро шастать, — и с этими словами провалился ногой в дырку, выронив в горную речку одну из сумок.
Надо было видеть Серегино лицо, полное совершенно невероятной муки и какой-то детской обиды.
— Если там была водка, — шепотом сказал он, — я это себе никогда не прощу! Слышишь, Леха, никогда!
— Серег, — попытался я его утешить. — Ты погоди волноваться. Может там просто какая-нибудь дрянь была типа моего фотоаппарата или компьютера. Не паникуй раньше времени. Сейчас до того берега доползем и все выясним.
Серега в ответ пробурчал, что, мол, не надо его утешать, потому что он готов ко всему. Между тем остро встал вопрос — как нам продвигаться по этому чертовому мостику. Даже там, где еще оставались доски, ступать было небезопасно, потому что эти дощечки могли проломиться в любой момент. И мы с Серегой приняли единственно верное решение: легли на пузо и аккуратно поползли к другому концу моста, волоча за собой поклажу. Так мы ползли минут десять, как вдруг мимо нас легкой походкой прошагала черкесская девушка. Она с интересом посмотрела на двух мужиков, которые на брюхе ползли по мосту, фыркнула и мгновенно исчезла в голубой дали.
— Вот это да! — сказал Серега. — Лех, а тебе не кажется, что мы попали в несколько глупое положение?
— Наплюй слюнями, — ответил я ему. — Чего тебе эта девушка? Ты ее увидел первый и последний раз в жизни.
— Ага, — пробурчал Серега. — Между прочим, это девушка — дочка Айдамира. И она работает у меня в конторе секретаршей.
— Оба-на! — сказал я. — Может быть она тебя не узнала?
— Это как это не узнала? — обиделся Серега. — Неужели меня можно с кем-то спутать?
— На тебя не угодишь, — ответил я. — Узнала — плохо. Не узнала — еще хуже.
Серега совсем разозлился и развил совершенно бешенную скорость передвижения, которая позволила нам через каких-то пятнадцать минут достичь края моста.
На том берегу сидел скучающий Айдамир, который зевал и одновременно жевал травинку.
— Ну где вы ползаете? — напустился он на нас. — Я вас тут уже полчаса жду.
— А ты как сюда попал? — удивился Серега. — Мимо нас, кроме твоей дочки, никто по мосту не проходил.
— А я и не хожу по этому мосту, — ответил Айдамир. — Там же шею себе свернуть можно. Прошел вброд через речку. Она же мелкая.
— Тогда какого неприличного слова ты нас по этому безобразию отправил? — взъярился Серега.
— Так вы же были с сумками, — объяснил Айдамир. — На речке ударились бы о камень и, не дай Бог, уронили в воду ценные продукты.
— Да я и так из-за тебя сумку в речку булькнул, — заорал Серега. — Если там была водка, я тебе этого — никогда не прощу!
— Правильно говоришь, что была, — согласился Айдамир. — Я эту сумку подобрал. Там было пять бутылок, но одна, кстати, чудом выжила.
— Все, Леха, — сказал Серега. — Разворачивай оглобли. Едем домой. Нас здесь не уважают.
После этого нам с Айдамиром пришлось Серегу успокаивать и уговаривать минут двадцать. Он сначала пошел на принцип, но его сразили два аргумента. Первый — то, что трезвым через этот мостик обратно пройти никак нельзя. Второй — Айдамир сказал, что водки у них — навалом. Так что четырьмя бутылками больше, четырьмя меньше, никто от этого не пострадает. В качестве последнего аргумента была открыта чудом уцелевшая бутылка, и мы дружно выпили за ее неожиданное спасение.